А.Д. КРИВОЛАП От парадигмы культурных исследований к интернет-исследованиям

ОТ ПАРАДИГМЫ КУЛЬТУРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ К ИНТЕРНЕТ-ИССЛЕДОВАНИЯМ
Автор: Криволап Алексей Дмитриевич
Аннотация: В статье рассматриваются исторические аналогии между cultural studies и internet studies. Демонстрируется методологическая и концептуальная преемственность cultural studies и internet studies. Критически осмысливается потенциал культурологии как академической дисциплины и ее возможности для проведения междисциплинарных исследований.
Ключевые слова: культурные исследования, интернет, культурная идентичность, репрезентация, кибер пространство

FROM CULTURAL STUDIES TO INTERNET STUDIES: CHANGING PARADIGM 
Author: Krivolap Aleksej
Summary: The article deals with historical analogies between cultural studies and internet studies. We demonstrate the methodological and conceptual continuity of cultural studies and internet studies. Critically genesis of cultural studies as an academic discipline and its opportunities for interdisciplinary research.
Keywords: cultural studies, Internet, cultural identity, representation, cyberspace

Ссылка для цитирования:
Криволап А.Д. От парадигмы культурных исследований к интернет-исследованиям // Артикульт. 2011. 2(2). С. 33-41.

скачать pdf

Изучение современного состояния культуры в рамках парадигмы cultural studies постепенно трансформировалось в исследования масс-медиа и медиа культуры (Media Studies). Во второй половине 60-х гг. ХХ в. в Великобритании возникло направление междисциплинарных исследований социально-культурных феноменов, которое получило название «культурные исследования» (cultural studies). Сultural studies неразрывно связаны с деятельностью Centre for Contemporary Cultural Studies (CCCS) в Бирмингеме и такими его персонами, как Ричард Хогарт, Раймонд Уильямс и Стюарт Холл.

Необходимо отметить, что cultural studies – это одновременно и академический проект, и социально-политическое движение. Академический статус cultural studies до сих пор вызывает немало вопросов. Политическая составляющая его проявилась в том, что исследовательские интересы стали распространяться и на субкультуры различных меньшинств: сексуальных, этнических, расовых и пр. Исследуется не «духовная» сторона культуры, а структура ее восприятия в контексте «материальной» жизни. В cultural studies культура понимается как способ жизнедеятельности индивида, как ежедневное проживание жизни (way-of-life[1]), при этом переосмысливаются базовые положения классического марксизма[2].

Стюарт Холл обозначил четыре «разрыва»[3] или четыре существенных отличия в изучении и понимании медиа, которые практиковались в Бирмингемском центре культурных исследований: 1) отказ от признания директивного влияния медиа на аудиторию; 2) изменение понимания содержания медиа как прозрачного и нейтрального носителя (по сути медиума в прямом смысле) в пользу жестко неопределенного «сообщения», когда много зависит от интерпретации; 3) отказ от понимания аудитории как пассивного участника процесса коммуникации; 4) понимание медиа как важной составляющей в циркулировании доминирующих идеологических клише и репрезентаций. Точнее эти отличия не были сформулированы предварительно, а явились результатом многочисленных исследовательских проектов.

При изучении того, когда и какие медиа «потребляла» аудитория, упускают вопрос о том, что же аудитория увидела и/или услышала, как была интерпретирована полученная информация — все это остается за рамками исследований. Иначе говоря, различие в интерпретации текстов медиа не учитывается, тогда как значение сконструировано и зафиксировано с помощью кода, который организует взаимодействие карты концептов и языковой системы, что необходимо для мыслительного процесса. Впрочем, «изучение различных путей сегментации содержания […] дает основание новому направлению семиотики, называемому семиотикой культуры»[4]. Более того, для изучения масс-медиа как социально-культурного феномена значимо не только то, что было репрезентировано, но и то, что осталось за кадром. Возможно, последнее даже более значимо. Поэтому «медиасемиотика может быть успешной только как междисциплинарный проект»[5].

Медиа культура целенаправленно создается группой профессионалов и существует непреодолимая дистанция (в том числе и физическая) между создателями этой культуры и ее потребителями. Медиа культура – это природа и формы, порождаемые культурной индустрией, а также способ производства и распространения такой культуры. При этом особое внимание уделяется циклам производства, потребления и восприятия артефактов, транслируемых масс-медиа, роли их в социуме в рамках cultural studeis. Интерес исследователей направлен не только процесс на функционирования медиа как социального института, но и на то, какое воздействие на аудиторию оно оказывает и что служит источником власти для масс-медиа вообще и телевидения в частности[6]. Объем значений и количество возможных интерпретаций медийного текста как дискурса зависит от социального опыта индивидов. Не всякая аудитория способна прочитать все дискурсивные смыслы в Тексте[7]. Собственно этой проблеме посвящена статья С.Холла[8]  «Кодирование/декодирование». Достижения cultural studies становятся базой развития visual studies, для которых «мир-как-текст» трансформируется в «мир-как-изображение»[9].

Для cultural studies свойственно менее детерминированное экономическим базисом понимание культуры. Культура является результатом работы и усилий не группы интеллектуалов, а значимым социальным феноменом, который включает в себя всю совокупность культурных институтов. Культура превращается в политическую проблему, восприятие которой направлено либо на поддержание, либо на свержение существующего строя. Культура затушевывает, смягчает экономическое давление капитала и является идеальным инструментом проведения и навязывания идеологии господствующего класса. Согласно Л. Альтюссеру «идеология интерпеллирует индивидов как субъектов. Категория субъекта конститутивная для идеологии в той же мере, в какой всякая и идеология наделена функцией «конституирования» конкретных индивидов в субъектов»[10]. Посредством идеологии индивид трансформируется в субъекта, способного свободно подчиняться приказам, субъекта, который свободно принимает свою подвластность, чтобы производить действия и жесты подчинения исключительно по «собственной воле». Смысл интерпелляции состоит в том, что интерпеллируемый идеологией индивид «распознает» себя как «окликаемого», как того, к кому обращен призыв; и таким образом, он обретает возможность самоидентификации.

Идеология мобилизует индивидов, превращая их в субъектов посредством интерпелляции. Интерпелляция свершилась, если окликаемый признал себя тем, за кого его принимают, т. е. идентификация произошла. Существование идеологии и интерпелляция субъектов, по мнению Л.Альтюссера, одно и то же явление. Функцию проведения принципов господствующей идеологии выполняют так называемые «Государственные Идеологические Аппараты», к которым Л.Альтюссер относит религиозные, образовательные, правовые, политические, профсоюзные институты, а также масс-медиа и культурные учреждения. Идеология есть набор мифических и иллюзорных представлений о реальности, выражающий воображаемое отношение людей к реальным условиям своего существования. Идеология представляется как система репрезентаций, и вне идеологии культура не существует.

Необходимо отметить, что сultural studies изучают только современное состояние культуры, не рассматривая далекого прошлого. Невозможно (по определению) изучать античную культуру в рамках cultural studies. Если можно так говорить, объектом для изучения cultural studies является социальная жизнь в субъективных формах, т.е. культура начинает исследоваться как работа по производству сознания, тех субъективных форм, в которые мы облекаем нашу жизнь, что и называется социальной реальностью. Исходя из этого предпринималась даже попытка создания толкового словаря современной культуры[11].

Важность изучения массовой культуры в рамках гуманитарных дисциплин Ричардом Хоггартом воспринималась как одна из наиболее существенных задач для осмысления и интерпретации современного состояния культуры. В эссе[12], посвященном рассмотрению данной проблемы, он рассматривает возможности изучения массовой культуры, культуры медиа, с использованием междисциплинарных подходов. Собственно говоря, в этой статье, как и в других статьях классиков cultural studies, пристальное внимание уделяется не теоретической строгости, а практической эффективности использования междисциплинарности для изучения современной культуры. Например, для изучения традиционных культурных форм методами, применяемыми в сфере  масс-медиа. Кроме того, изучение масс-медиа позволяет создать представление и об аудитории.

Проблема использования технологий массовой коммуникации и перспективы их развития рассматриваются и Р.Хоггартом[13], как одна из проблем, которая дает о себе знать, и заключается в том, что аудитория нуждается в возможности персонализации отбора и индивидуализации потребления информации. Собственно, это именно то, что сейчас воспринимается как сильные стороны новых медиа и Интернета в первую очередь. Ведь возможности индивидуального потребления информации наиболее полно реализованы именно в Интернете.

Рассмотрение истории изучения медиа в контексте парадигмы культурных исследований было бы не полным без включения в него двух программных статей С. Холла: «Cultural Studies – Two Paradigms» и «Сultural studies and its theoretical legaсies». С. Холл определили две доминирующие методологии в подходе cultural studies — структурализм и культурализм. Искусство — уже не единственная форма культуры, а не более чем одна из возможных социальных практик. Культура понимается не как деятельность, а как способ жизни, более того, это не сам способ жизни, но то, что его пропитывает как коммуникативное ядро всей социальной практики, когда нет различия между высокой и низкой, духовной и материальной сферами; когда вся человеческая практика становится культурой.

При этом cultural studies понимаются как «дискурсивная формация»[14], лишенная раз и навсегда определенного объекта и субъекта исследования. Занявшись изучением того, что на протяжении последних трехсот лет не считалось культурой, а понималось как не-культура, cultural studies изменили и представление об объекте и методологии исследования современного состояния культуры. Продукция и содержание массовой культуры, масс-медиа, культуры меньшинств и маргинальных групп – изучение и понимание организации и функционирования этих элементов — дополняют и изменяют академический дискурс.

Потенциал cultural studies, состоящий в том, что «исследования культуры в академической среде – единственная сила, которая обладает потенциалом вносить в нее изменения»[15], полностью нейтрализуется посредством институционализации в этой среде. Необходимость четкого местоположения cultural studies в гуманитарном дискурсе объясняется весьма просто: ведь «если cultural studies не являются учением, то для них нет места в академической сфере»[16], хотя при этом признается дискурсивный характер cultural studies. Если учитывать, что сultural studies настроены неизбежно критически по отношению к политике дисциплинарного знания, то возникает невозможность их «институционализации в пределах традиционных академических дисциплин»[17]. Но это противоречие сохраняется до тех пор, пока cultural studies затрагивают вопросы власти. И с некоторыми оговорками можно утверждать, что cultural studies и media studies сыграли важную роль в формировании открытой исследовательской парадигмы internet studies.

Первоначально изучение Интернета базировалось на понимании технических и технологических особенностей коммуникации. Еще до появления наиболее популярного протокола коммуникации www — world wide web, который теперь и ассоциируется с Интернетом вообще, предпринимались попытки изучения особенностей организации и взаимодействия в человеческой деятельности, что привело к появлению такого направления в науках о коммуникации, как CMС - computer mediated communication. О появлении СМС можно говорить «после изобретения первого компьютера после Второй мировой войны, или по крайней мере более уверенно — после того, как в 60-е гг. ХХ в. были разработаны прототипы современной электронной почты»[18]. СМС можно определить как «процесс человеческой коммуникации, опосредованный компьютерами»[19], «посредством которого, люди создают информацию, обмениваются ею и воспринимают ее при помощи сетевых систем телекоммуникаций (или не подключенных к сетям компьютеров), которые облегчают кодирование, передачу и декодирование сообщений. Исследование СМС рассматривает этот процесс с точки зрения различных междисциплинарных перспектив, концентрируя внимание на некоторых комбинациях таких факторов, как люди, технологии, процессы и эффекты»[20].

Когда число пользователей оказалось сопоставимым с активностями различных традиционных медиа, то наступило и качественное изменение в изучении Интернета. Начались эксперименты, которые продолжаются до сих пор в области применимости и возможности использования методов культурной антропологии, этнографии, социологии в ином пространстве, т. е. в киберпространстве. Особо следует отметить исследовательские проекты, сфокусированные на изучении культурных особенностей освоения современных телекоммуникационных технологий и формирования собственного культурного киберпространства[21].

Эволюция развития интернет-технологий, в том числе и формирования понятия о web2.0, приводят к тому, что и традиционные представления о культурных, политических, социальных явлениях также приобретают приставку web2.0, отсылающую к идее, что «распределенная сеть из создателей и участников, большинство из которых любители,  используя самые простые инструменты для производства информации, смогут создать информационный продукт, который будет превосходить результат работы профессиональных авторитетных источников»[22].

Возрастающее влияние Интернета на фоне падающего влияния традиционных медиа (прессы, радио и телевидения) усиливает интерес к изучению Интернета, в целом, но и в том числе к изучению Интернета, как киберпространства, в котором разворачивается социальное поле[23] и где выстраиваются новые политические отношения[24].

Здесь уместно упомянуть о концепции непреодолимого «цифрового разрыва» (digital divide), который возникает не только в случае рассмотрения доступности современных телекоммуникационных технологий в странах, где борьба с голодом и нищетой стоит на первом месте, поскольку как цифровой разрыв (цифровое неравенство) отмечается и в Европе как своего рода новая форма прочтения культурного разделения Европы на Восточную и Западную, ибо «цель обеспечения всеобщего доступа к компьютерам и подключение к Интернету до сих пор не достигнута»[25]. Социальная проблема, связанная с использованием Интернета, анализируется ван Дейком по четырем критериям:  «мотивация, физический доступ, цифровые навыки и использование»[26]. Свои идеи относительно нового социального устройство ван Дейк подробно излагает в книге «Сетевое общество»[27]. Вопрос заключается в том, как мы рассматриваем и понимаем Интернет: как принципиально новую технологию или как новые социальные формы коммуникации, которые обусловлены появлением и распространением этой новой технологии коммуникации?

До тех пор, пока Интернет не был частью социальной жизни, повседневной практикой миллионов, его изучение основывалось на понимании технической природы сети, понимании того, каким образом возможна та или иная технология коммуникации, какой протокол связи наиболее предпочтителен. Но по мере распространения Интернета и снижения входного ценза для пользователей (сегодня количество пользователей персональных компьютеров практически равно или может быть равно количеству интернет-пользователей, так как компьютер без возможности подключения к Интернету уже не рассматривается как полноценное рабочее место).

Когда Интернет начинает включаться в сферы социального и культурного пространства, то оказывается, что не меньшее значение и интерес для исследователей вызывают социальные последствия использования той или иной технологии, того, каким образом on-line-технологии оказывают влияние на off-line-практики. Как минимум это таит в себе угрозу пересмотра отношения и восприятия базовых культурно-структурирующих элементов — времени и пространства. Новейшие технологии коммуникации практически полностью аннигилируют пространственные и временные ограничения. Проблема появления, или изобретения, интернет-времени, создала так называемый 13-й меридиан. Интернет-время измеряется в битах (24 часа — одна тысяча битов)[28]. Появление 23 октября 1998 г. коммерческого 13-го меридиана вызвало волну критики и хотя не было понято пользователями[29], но открыло новые возможности для рассмотрения темпоральной составляющей подпространства.

На фоне возрастающего количества книг по поводу того, как изучать социальные и культурные проблемы в киберпространстве, возникает множество новых проблем изучения сетевого общества[30]. Значительная часть научных работ посвящена рассмотрению проблемы легитимности использования уже распространенных методов проведения полевых исследований в киберпространстве; тому, как проводить исследования в Интернете[31] по аналогии с традиционной этнографией[32] и формирующейся виртуальной этнографией[33]; каким образом можно изучать сетевые сообщества и как исследовать влияние культурного освоения Интернета на все остальные офф-лайн-практики[34],[35].

Проблема разделения на качественные и количественные методы проведения исследований применительно к киберпространству решается относительно просто. Дело в том, что необходимые для аналитической работы количественные данные, при определенных технических возможностях, могут собираться автоматически; исследователю необходимо лишь определиться с используемым инструментарием[36], тогда как качественные методы требуют обоснования и пояснений[37], каким образом можно выстроить теорию на основании эмпирических данных полученных в ходе он-лайн-исследования[38].

И если десять лет назад подходы, используемые cultural studies для изучения Интернета, активно и жестко критиковались: «Наиболее важным методологическим принципом для культурных исследований применительно к Интернету — это просто сам факт его существования»[39]. То сегодня декларируется полная автономность и свобода исследователя в выборе методологии: «Программа современных культурных исследований основываются на принципе необходимости для непосредственного наблюдения различных форм социального взаимодействия; конкретные программы научных исследований культуры связаны с выбором методологии исследования социальных взаимодействий. Выбор основной формы социального взаимодействия 1) зависит от субъективных намерений ученого, проведение расследований по вопросам культуры; 2) определяет конкретные предметы и методы исследования культуры на основе непосредственного наблюдения социальной жизни людей»[40].

Интернет долгое время не включался в сферу академических исследований в области гуманитарных наук, но сегодня в России изучение Интернета получает все большее распространение. Если прежде он анализировался и изучался как одна из возможных технологий коммуникации, как прикладная область информатики, то сейчас больше внимания уделяется изучению социально-культурных последствий освоения новой технологии коммуникации.

К социальным же аспектам Интернета можно отнести и изменение его восприятия, как нового измерения публичного пространства, трансформацию прежних форм социально-культурного взаимодействия индивидов и социальных групп и др. Но особый интерес для cultural studies представляют вопросы касающиеся идентичности.

Стоит отметить, что специфика Интернета схватывается в новом распределении ролей в процессе коммуникации. В данном контексте, речь идет не об аудитории, а о конструировании и концепуализации пользователя (user): «Аудитория, потребитель, читатель и слушатель – это традиционные способы определения субъективного опыта других медиа и культурных форм, и, хотя они также относятся к опыту использования Интернета, они не выражают своей существенной разницы. В целях продвижения на понимании веб личности, это различные субъективность пользователей, которая должна быть изучена»[41]. Не потребитель, а именно пользователь, как активный индивид, который принимает непосредственное участие в формировании собственной идентичности, оказывается в фокусе исследований.

* * *

Подходы и критический потенциал cultural studies может быть в полной мере востребован при изучении русскоязычного пространства Интернета. И именно при попытке разобраться где и как можно ощутить пределы и границы «рунета». Ведь если исходить из того, что русскоязычное Интернет-пространство шире чем «рунет», то как определить его границы? Доминирование русского языка в национальных интернет пространствах  не является признаком принадлежности и тем более лояльности к России. Национального Интернета как замкнутого и самодостаточного «пространства» не существует. Но национальный Интернет как локальный способ освоения технологии имеет место быть. В случае с белорусским интернетом речь идет не об Интернете, который изобретен в Беларуси. Речь об особенностях использования и культурного освоения Интернета как новой технологии коммуникации.