L.A. BELYAEV “Ladder of life”. Entertaining auxology in Russia at the beginning of the 18th century and a series of tiles from the new Jerusalem

“LADDER OF LIFE”. ENTERTAINING AUXOLOGY IN RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE 18th CENTURY AND A SERIES OF TILES FROM THE NEW JERUSALEM
UDC 7.034.7+7.045+738
Author: Belyaev Leonid Andreevich, Doctor of Sciences (History), Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Head of the Moscow Russia Department of the Institute of Archeology of the Russian Academy of Sciences, Leading Researcher of the Institute of Art Studies of the Ministry of Culture of the Russian Federation (19 Dmitry Ulyanov st., Moscow 117036), e-mail: labeliaev@bk.ru
ORCID ID: 0000-0001-6825-4988
Summary: During 2010 year excavations in the Novo-Jerusalem monastery under Moscow, Russia, it were found many relief tiles of the end of the 17th - the first third of the 18th centuries with emblematic and allegorical plots. Analysis of one series allowed to identify the plot as "The Ladder of Life" ("The Age of Man"). The topic of “ages as steps” is borrowed from Europe and goes back to the classical era and the Middle Ages. In the 17 and 18 centure, it reached the peak of popularity in European art. New basic scheme (going back to the 16 century) declared stepped podium with the personifications of each age standing on it (usually 7) with the routine attributes and inscriptions. In Russia, this composition spread in the second half of the 18th century as taken from cheap popular prints from Europe. We identify the series from New Jerusalem a the first known European case of use of the composition in the ceramic relief. The Russian version simplifies complex engraving sheets, adapting the composition to a limited plane and thus produces a new, own composition, focusing on traditional local terracotta. This proves complete transfer of main elements of this complex allegorical plot to the monastic and court circles of Russia in early modern times.
Keywords: “Age of Man”, tiles, New Jerusalem, allegorical art, baroque, Russian-European transfer in the 17-18 centuries

«ЛЕСТНИЦА ЖИЗНИ». ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АУКСОЛОГИЯ В РОССИИ НАЧАЛА XVIII ВЕКА И СЕРИЯ ИЗРАЗЦОВ ИЗ НОВОГО ИЕРУСАЛИМА
УДК 7.034.7+7.045+738
Автор: Беляев Леонид Андреевич, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, заведующий отделом Московской Руси Института археологии РАН, ведущий научный сотрудник Института искусствознания Министерства Культуры РФ (117036 Москва, ул. Дмитрия Ульянова 19), e-mail: labeliaev@bk.ru
ORCID ID: 0000-0001-6825-4988
Аннотация: При раскопках в 2010 годы в Ново-Иерусалимском монастыре обнаружено много рельефных изразцов конца XVII – первой трети XVIII века с эмблематическими и аллегорическими сюжетами. Анализ одной из серий позволил интерпретировать ее сюжет как "Лестницу жизни" ("Возраста человека"). Тема «ступеней возраста» известна с Европы и восходит к классической эпохе и Средневековью. В XVII - XVIII века она достигает пика популярности в искусстве. Ее новая базовая схема (восходит к XVI веку) включала ступенчатый подиум со стоящими на нем олицетворениями каждого возраста (обычно их 7) с необходимой атрибутикой и надписями. В России композиция распространилась во второй половине XVIII века на основе лубочных листов из Европы. Серия из Нового Иерусалима пока является первым известным случаем использования композиции в керамическом рельефе России и Европы. Русская версия упрощает сложные гравюрные листы, приспосабливая композицию к ограниченной плоскости и тем самым производит новую, собственную композицию, ориентируясь на традиционные локальные терракоты. Это обеспечивает успешный трансфер элементов сложного аллегорического сюжета в монастырскую и придворную среду России Нового времени.
Ключевые слова: «Возраст человека», изразцы, Новый Иерусалим, аллегорическое искусство, барокко, русско-европейский трансфер в XVII-XVIII века

Ссылка для цитирования:
Беляев Л.А. «Лестница жизни». Занимательная ауксология в России начала XVIII века и серия изразцов из нового Иерусалима / Л.А. Беляев // Артикульт. 2019. 34(2). С. 41-58. DOI: 10.28995/2227-6165-2019-2-41-58

download pdf

Статья написана к 60-летию Алексея Михайловича Лидова.

У кого в пятнадцать лет

Друга истинного нет,

К двадцати – красоток томных,

К тридцати – долгов огромных,

Положенья – к сорока,

А к пятидесяти – денег,

Тот валяет дурака

И порядочный бездельник.

Мануэль дель Паласио (1832–1906) (Пер. В. Васильева)

Чрезвычайно своеобразный, стоящий особняком в истории русской культуры, колеблющийся на грани Средних веков и Нового времени ансамбль Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, а точнее – сам его замысел, закономерно привлекал внимание многих историков искусства. В развитии этого интереса собранная по инициативе А.М. Лидова в 2006 году конференция стала определенным шагом вперед, позволив российским ученым ближе познакомиться с европейской историографией и, пусть опосредованно, с другими иерусалимами – кальвариями, своеобразным явлением религиозного искусства, представлявшим причудливый сплав народной религии, прикладного богословия монашеских орденов и зарождающегося научного изучения Святой земли [Новые иерусалимы, 2009].

Участникам конференции центральный памятник ансамбля, Воскресенский собор, предстал полуруиной с утраченной колокольней, находящимися на грани гибели керамическими иконостасами и сильно пострадавшим интерьером. В 2009-2016 годах Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь был полностью восстановлен и обновлен по единой программе. В ходе этих работ основные исследовательские задачи решала специально созданная экспедиция Института археологии РАН (Экспедиция работала под руководством автора статьи. Список предварительных публикаций см. [Беляев, Археология Нового Иерусалима…, 2016, с. 400–417]). Полученные (весьма значительные) результаты постепенно вводятся в науку. Прежде всего это касается элементов архитектурного ансамбля, производственных инсталляций и других свидетельств развития технологий и, не в последнюю очередь, иконографии [Там же; Беляев, Керамические иконы..., 2014, с. 48-61; Беляев, Глазунова, 2015, с. 147-154]. Правда, памятников иконописи, связанных с ранним этапом жизни монастыря, до нас не дошло [Воскресенский собор…, 2016], но иконографические новшества Нового Иерусалима оказались доступны благодаря тому, что множество сюжетов воспроизводилось в архитектурной керамике, которая прекрасно сохранилась. В ее составе два основных комплекса: композиции для украшения стен (фасады и интерьеры) и для облицовки печей.

Среди последних известны серии уникальных в русском искусстве изразцов с символическими изображениями, следующими европейской традиции XVII–XVIII века. Одна группа повторяет знаменитые русско-голландские «Символы и эмблематы» 1705 года, воспроизводя композиции и их порядковые номера. Другая включает девизы, но номеров не указывает. Третья опускает и то, и другое. Четвертая предлагает собственные композиции, соединяя элементы из разных «номеров». Об этих изразцах время от времени вспоминают, но назвать их хорошо изученными нельзя. Авторы [Сергеенко, 1993, с. 52-70; Черненилова, 2016, с. 65-74] традиционно соединяют в один блок все изразцы, имеющие отношение к эмблематике (иной раз и выполненные в разной технике: рельефные терракотовые и поливные, плоские расписные), полагая возможным относить их все к 1710–1750 годам и к работе единственного из известных по именам художников – Яна Флегнера и его соратника, некоего Кристиана. В настоящее время такой подход все более ставится под сомнение (На III конференции «Керамические строительные материалы в России: технология и искусство Позднего Средневековья» вопрос об этом был поставлен, на основе новых источников, хранителем изразцов Государственного Эрмитажа – Е.А. Адреевой; ее поддержали и многие московские исследователи. Поэтому в статье я не опираюсь на старые атрибуции, оставляя вопрос авторства и уточнения датировок для дальнейшего исследования), а появление новых материалов дает возможность скорректировать направление исследования.

Среди этих новых и, в основном, еще не публиковавшихся материалов выбрана композиция, особенно подходящая к случаю: «Возраст человека». Этот редкий в русском искусстве сюжет символико-аллегорического и назидательного толка ранее на изразцах известен не был и настолько рано (не позднее первой половины XVII века) в России не встречался (рис. 1).

_{^{Рис. 1. Рельефные терракотовые изразцы «Возрастъ». Фрагменты.}}

Хотя сюжет известен в Европе с античных времен, но только в середине XVI века он получил устойчивую формулу «Лестницы жизни»^.. Самыми ранними считаются две гравюры: Йорга Брея Младшего (Jörg Breu der Jüngere, после 1510–1547) и Корнелиса Антониса (Cornelis Anthonisz, около 1505–1553), причем на второй – не совсем лестница, скорее вариант триумфальной арки, поверх которой расставлены человеческие фигуры. Такие изображения были исключительно типичны для книжных титулов ранней печатной книги. В XVII–XVIII века такие гравюры (особенно народные, лубочные варианты) и даже их живописные версии (например, картина Корнелиса Сафтлевена), обычно настенные, обрели поразительную популярность в протестантских странах (Голландия, где они особенно распространены, Германия, Англия, Швеция, позже США), сохранив ее чуть не до наших дней. Возникновение композиции связывают с Нидерландами. В литературе считается, что исходная версия появилась в 1540-1550 годы в готовом виде. Пирамидально-иерархические структуры встречались и ранее, хотя не в связи с «Историей возраста». Здесь нет смысла изучать возможные корни, ведь наши находки на полтора – два века моложе. Но отметим резкое умножение композиций, основу которых образует ступенчатая пирамида, гора-лестница, с бесчисленными «восхождениями», именно в XVII веке – таких как «Гора адептов» из алхимического трактата Штефана Михельшпахера (Michelspacher S. Gabala. Augsburg, 1616), где адепт восходит к седьмой ступени сокровенного знания в поисках философского камня, или летучий листок с «Лестницей благородных сословий всего мира», которую на первый взгляд легко принять не за двухстороннюю иерархическую композицию, а за обычную лестницу возрастов (см.: [Тананаева, 2013, с. 373, 626]) (рис. 2, 3).

_{^{Рис. 2. Йорг Брей Младший. Возрасты человека (Jörg Breu dJ; «Die Lebensalter des Mannes»). Ок. 1540 г.}}

_{^{Рис. 3. Корнелис Антонис. Лестница жизни. (Cornelis Anthonisz. «De Trap des Levens»). Ок. 1550 г.}}

В России «Лестница возраста», сколько известно, появилась в переложениях с европейских гравюр. Лист с «семейной» лестницей (Первые варианты изображали жизнь человека (то есть мужчины), но в XVII веке наряду с ними большую популярность приобрели «возрасты женщины» и «парные» лестницы, начинавшиеся с детской, чуть не младенческой дружбы, которая с годами переходила в нежную привязанность, брачные обязанности и совместную старость. Существовали (и существуют до сих пор) и иные вариации, включая позднейшие ремейки, в том числе пародийно-сатирические – «возрасты» пьянства, карьеры, преступлений, «лестницы» на темы национальной истории и больших войн и мн. др.)) из собрания Д.А. Ровинского явно ориентирован на голландские версии ([Ровинский, 1881, Кн. 3], офорт неизвестного художника¹ и многочисленные вариации) (рис. 4, 5).

_{^{Рис. 4. «Возрастъ человеческiй». Гравированный лубок.}}

_{^{Рис. 5. “Trap des ouderdoms”. Голландия, 1642-1665 г.}}

Менее очевидно происхождение следующего листа, где лестница с одиночными фигурами вписана в «круг времени» и явно апеллирует к средневековым европейским представлениям о нем (Ровинский даже ссылается на описание рукописи XVII века «коло родства человеча» с обозначением особенностей семи возрастов) [Ровинский, 1881, Кн. 4, с. 552] (рис. 6). Прототип другой русской «кальки», широко распространенной в XIX веке, где круг жизни (как и вообще во многих поздних западных листах того же времени) адекватно заменяет арка, легко определяется в немецком офорте 1840-х годов. (Русские варианты в перепечатках встречаются от первой половины XIX века до, по крайней мере, его конца²) (рис. 7-а, б).

_{^{Рис. 6. «Возраст человеческий». Гравированный лубок, раскраска.}}

_{^{Рис. 7-а. «Ступени человеческаго века». Гравюра на меди. Россия, первая половина XIX в.}}

_{^{Рис. 7-б. “Stufenalter des Menschen”. Литография. 1835 г. Нюрнберг (G.N. Renner & Schuster).}}

В старообрядческой среде известны самодельные рисованные переработки, но они существенно отличаются по общей композиции («Возрасты жизни человеческой». ГИМ, середина XIX в. Инв. № 29770 (из собрания П.И. Щукина), см.: [Иткина, 1992, с. 100, 182, 183]). Там жизнь представлена в виде лестницы в два марша, но с множеством ступеней (по 35 вверх и вниз). Ее венчает персона молодого человека с весами в руках. По сторонам изображены занятия-атрибуты семилетий жизни (а не десятилетий). В центре помещена таблица атрибутов-сезонов к каждому возрасту. Этот сюжет также опознается как европейский благодаря атрибутам, включенным в гравированный лубок-прототип (Очевидный прототип: [Равинский, 1881, Кн. 3, № 739]) (рис. 8).

_{^{Рис. 8. «Восхождение вверх и нисхождение вниз по лествице и по степеням жития человеческого». Гравированный лубок.}}

Возможно, эти изображения легко усваивались русским зрителем благодаря их композиционно-сюжетному родству с привычными для христианина и часто лубочными же лестницами мытарств души, горовосходными холмами и, глубже, с традиционными «Лестницами» византийского происхождения: миниатюрами и иконами к «Лествице» Иоанна Синаита и ветхозаветной лестницей видения Авраама (Об этом: [Беляев, Камень под головой …, 2011, с. 72-84).

Итак, можно смело утверждать, что в России переложения и вызванные знакомством с европейскими композициями собственные конструкции «лестниц» появляются не ранее конца XVIII века. Потому встреча изразцов первых десятилетий этого (если не конца XVII) века, несущих вполне узнаваемый сюжет, стала для нас неожиданностью. (В коллекции музея Нового Иерусалима с 1980-х годов находилась верхняя часть такого изразца (обнаружена во вторичном использовании в кладке Отходной пустыни Патриарха Никона), но ее опубликовали только после находки серии фрагментов экспедицией ИА РАН. К тому же фрагмент не позволял представить композицию в целом. См.: [Черненилова, 2016, Илл. 16]).

Археологические подробности находок 2010-х годов (характеристика культурного слоя, технические характеристики изделий, обоснования для реконструкции) опубликованы в специальной работе (Напомню, что изразцы оттиснуты не в одной, а по крайней мере в двух формах, композиционно схожих или идентичных, но различающихся деталями резьбы. Размеры лицевой пластины восстановлены как 26,5 (высота)×30,0 (ширина). Встречены два варианта – без глазури и с кроющей одноцветной глазурью характерного глухого зеленовато-лиловатого или коричневато-синеватого тона. Это не обязательно полуфабрикат и готовое изделие: печные изразцы часто использовали без поливы. См. подробнее: [Беляев, Глазунова, Лестница жизни, 2018, с. 314-327]). Здесь же речь пойдет об особенностях иконографии.

Композицию легко восстановить по собранным фрагментам, пусть и с небольшими лакунами. В ее основе – двусторонняя ступенчатая структура, лестница с двумя маршами – вверх и вниз. Она занимает практически все поле изразца. Ступеней с каждой стороны по три, они ведут к центральной, самой высокой – таким образом, всего их семь. Каждая ступень представляет невысокий пьедестал. Его фас обрамляет плоская рамка с неширокими краями-пилястрами и аркой, а край пьедестала имеет короткие выступы – карнизы (рис. 9).

_{^{Рис. 9. Рельефный терракотовый изразец «Возрастъ». Прорисовка по находкам 2011-2012 гг.}}

Внутри этой пирамидальной структуры, ниже пьедесталов и между ними, образовалась свободная плоскость, разделенная по горизонтали на три поля, соответствующих ступеням – постаментам. В верхнем, самом маленьком поле изображено (очень схематично) «Колесо Фортуны» с влекомой им человеческой фигуркой с книгой в руках. В среднем поле, достаточно протяженном, помещен фриз, заполненный гуляющими дамами и кавалерами. Нижнее, самое длинное поле разделено посредине небольшим картушем, в который вписано слово «возрастъ» (в две строки); слева от картуша – Адамова голова и отдельные кости скелета, справа – младенец, играющий с шаром (мыльным пузырем?), сидя в траве с цветами.

На каждом из семи постаментов стоит мужская фигура в подпоясанной длинной (до колен или ниже) европейской одежде (камзол и треуголка). Цифры на постаментах обозначают возраст фигур (арабскими цифрами десятков, от 10 до 70, так что постамент верхней ступени содержит цифру 40), а фигуры, в свою очередь, символизируют определенное возрастное состояние: ребячливость подростка; воинственность юноши; уверенность тридцатилетнего и спокойную взвешенность сорокалетнего мужчины. Затем человек движется по нисходящей, от одной ступени старости к другой. Возрастные состояния определяются и через атрибуты: военный стяг у юноши; собака у тридцатилетнего человека; костыли и палки у стариков. Несомненно, что к семи возрастам следует прибавить по меньшей мере еще два десятилетия, цифрами не обозначенные: младенец, играющий пузырем (это не только забава – известный символ скоротечности жизни) отвечает первым годам жизни, а лежащие под лестницей слева кости указывают на близкую к старости смерть.

Кроме лестницы с ее обитателями, на изразце имеются своеобразные кулисы в виде деревьев. Справа – дерево в расцвете сил, с широкими листьями и условно изображенными плодами, а слева – сухое дерево без листьев, на ветвях которого сидит птица – похожая, впрочем, дана и на цветущем дереве, вероятно, для симметрии. (Можно видеть здесь и «птицу дня» или рассвета в отличие от «птицы ночи». Правая сторона композиции представлена в наших находках хуже левой, но можно предположить, что «Птица молодости» была только на одном из двух имеющихся у нас вариантов). Соответственно, и ступени возраста восходят справа и нисходят налево, против часовой стрелки.

Сравним эту композицию с наиболее известными западными гравюрными листами. Их вариантов известно чрезвычайно много, но хотя весь состав до сих пор не охвачен систематическим сводом или хотя бы указателем (Мне встретились лишь единичные небольшие работы, связанные с темой лестниц жизни в искусстве напрямую [Hazelzet, 1994; Lucke et al, 2009; Ehmer, 2008] или косвенно [Joerissen et al, 1984; Ehmer, 1996; Marchetti, 2005; Ruppert, 2009])³, выделить основные, часто повторяющиеся черты легко. То, что ново-иерусалимская версия имеет от них ряд важных отличий – очевидно.

Во-первых, сцена жизни повернута зеркально. Во всех без исключения европейских «лестницах» сторона молодости – левая (от зрителя), а не правая. Именно здесь обычно помещают (при наличии) цветущее дерево или куст; отсюда человек поднимается по ступеням. Соответственно, правая сторона – всегда «сторона старости» с ее атрибутами. И это не случайный выбор: у европейских народов и лента времени, и строка письма разворачиваются по движению солнца и по вращению земли, слева направо (на эту особенность Лестницы жизни обратил внимание Виллем Виссер⁴). Впрочем, отклонение от базового правила в нашем случае легко объяснить зеркальным характером композиции: мастер мог резать форму по лицевой стороне рисунка, не перевернув его – в результате при оттиске композиция отразилась наоборот.

Сложнее со второй особенностью. В качестве высшей ступени восхождения, ступени зрелости, избраны 40 лет. В то время как во всех известных мне европейских примерах это непременно юбилей, пятидесятилетие, середина столетия. Возможно, перед нами творческая редукция схемы, вызванная необходимостью максимально упростить и уменьшить количество элементов, чтобы поместить их в маленькое поле изразца? Но отказ именно от верхней, осевой, ступени выглядит странно, ведь это, действительно, центр, середина века (то есть жизни).

Возможно, перед нами все же переосмысление композиции. Стоит обратить внимание на то, что в русском гравированном и рисованном лубке «Возрасты жизни человеческой» в качестве высшего расцвета избран еще более юный возраст – 35 лет, а предваряющие его 29, 30, 31, 32 и 33 (ступени лестницы делятся погодно) отмечены (в рисованном варианте) на верхушке пирамиды (34 год дан уже на нисходящей полосе). В целом человеческая жизнь здесь короче, чем где-либо: всего 61 год, а остальное – в воле Господа. Можно думать, что в этих «лестницах» столь резкое отклонение от принятой «нормы» отражает, так сказать, эмпирический взгляд на человеческий век. Ни в XVI, ни в XVII веке юбилей не был, разумеется, реальной серединой и зенитом жизни – среднестатистический человек умирал гораздо ранее не только 100, но и 70 лет, помещать 50-летие на вершину – традиция умозрительная, идущая из глубин средневековой схоластики.

Отказ от многих других элементов, действительно, объясним скорее всего необходимостью вписать многофигурный и сложный, с массой деталей, сюжет в имеющееся поле. Ниже ступеней (или постаментов) принято было располагать еще один или два ряда символов. В один ряд помещали животных как своего рода аллегории возрастных свойств (их единственная реминисценция здесь – собака, скачущая вокруг тридцатилетнего человека). В другой – знаки Зодиака, которые усваивали определенным стадиям жизни. Обе традиции имели корни по крайней мере в Средневековье: хотя в ту эпоху самой лестницы еще не существовало, лента возраста разворачивалась горизонтально, по кругу или иным, иногда сложным, геометрическим способом, но символика была уже вполне разработанной.

Есть ряд признаков, заставляющих воспринимать ново-иерусалимскую схему как архаическую. Среди них – фланкирующие лестницу справа и слева деревья. Их время – XVII век, позже они уже далеко не так обязательны, а в поздних листах кулисы почти всегда чистые (впрочем, их не было и в первой «настоящей лестнице» Йога Брея Младшего, где как основа изображено сравнительно сложное архитектурное сооружение). Реминисценции растений можно встретить даже в гравюрах XIX века (например, куст цветущих роз и сухой сук под ступенями лестницы), пусть не в полноценном исходном варианте. То же касается и атрибута старости: сидящая на сухом дереве птица – в исходных версиях это сова, традиционный символ мудрости (но и ночи, мрака, несчастья) – из гравюр XVIII века уходит вместе с деревом (с той же поправкой на случайную встречаемость позднее). Симметричная ей «птица радости» в Европе, как уже сказано, не встречается вообще. Но в России можно допустить не только тягу к симметрии, но и переосмысление сюжета: раз есть птица смерти, то нужна и птица жизни.

Среди атрибутов много необычных элементов. За спиной пятидесятилетнего (в данной схеме – стареющего) человека, покидающего свою ступень и готового спускаться ниже, висит на длинном шесте или копье предмет, более всего напоминающий клетку (рис. 10). Ни в одной из западных версий ничего подобного при просмотре не встречено. Однако в самой первой, архетипической по атрибутике гравюре Корнелиса Антониса «De Trap des Levens» (около 1550 года) нечто подобное присутствует (рис. 11). Деревья молодости и старости у него снабжены атрибутами исключительно щедро, причем на дереве старости растут: два костыля, две пары очков, корзинка с крышкой и, видимо, кошелек или шкатулка (тут же, конечно, и сова). Если мои определения верны, эти дары старости указывают на скупость, осторожность – и состоятельность⁵. В массе картинок-лестниц в Европе XVII–XVIII века, а равно и в (действительно бесчисленных) аллегориях старости непременно присутствуют атрибуты скупости и/или богатства, традиционно обозначенные кошельком или сумой (в руках или на поясе). Обитатели нисходящих ступеней лестницы несут эти атрибуты практически всегда. Полагаю возможным, что в ново-иерусалимской версии те же признаки старости обозначены с помощью изображения ларца или сундука в оковках, в упрощенной передаче очень похожего на клетку. Способ его переноски за спиной на шесте – обычная для Европы, и прежде всего для Голландии, манера, в XVI–XVIII века многократно отраженная в живописи и графике.

_{^{Рис. 10. Рельефный терракотовый изразец «Возрастъ». Фрагмент.}}

_{^{Рис. 11. Корнелис Антонис. Лестница жизни. Деталь (см. рис. 3).}}

Допустима и связь с лубочным изображением шута Гоноса (1730–1740 годы, есть немецкий оригинал), несущего на шесте за спиной именно клетку с вороной ([Ровинский, 1881, Т. I, л. 204] См. также [Дюшартр, 2006, с. 162-163]⁶) (рис. 12). Площадной характер картинки и текста, отчасти смутивший Дюшартра, здесь будет уместен – осмеивание старости имело в европейской культуре прочную традицию. Отсутствие точного прототипа оставляет возможность других трактовок, но разумнее воздержаться от перебора всех возможных значений (насколько это поддавалось проверке, точного аналога несущего клетку человека в системе возрастов нет ни в «Символы и эмблематы», ни в других компендиумах символики, начиная с эпохи Ренессанса). У шестидесятилетнего персонажа на изразце также есть атрибут, толковать который затруднительно, – это подобие жезла, увенчанного довольно крупной звездой.

_{^{Рис. 12. «У меня дурака имя Гоноса». Гравированный лубок.}}

Обращаясь к изображениям, так сказать, менее обязательным – к полям внутри лестницы, мы и здесь найдем необычные элементы. Интересен уже сам способ делить пространство на поля. Европейские листы всегда имеют не горизонтальное, а вертикальное членение. Чаще всего в центре размещают арочную раму-проем, вписывая туда одну из символически близких иконных композиций, прежде всего – Преображение Господне; проем может также обозначать дверь в пространство света, в небеса, в этом случае его обычно стерегут ангелы. В развитых композициях помещают не один, а три арочных проема, что возвращает всю схему от «готического» фронтона голландского дома (как предположил Франс Кваад⁷) к триумфальной арке Корнелиса Антониса.

Ново-иерусалимская схема совершенно иная, в ней вообще нет иконной составляющей, это чисто символическая вариация на тему бренной, быстротекучей, короткой жизни, ненадежности даров Фортуны и радостей, которые неизбежно закончатся смертью. Правда, младенцы и гробовая атрибутика (кости, черепа и т.п.) обычны (можно сказать, обязательны) для нижней части европейских листов. Но вот гуляющие кавалеры появляются очень редко, и в основном в поздних гравюрах и лубках. Что же касается колеса Фортуны, то хотя оно совершенно прямо связано с темой жизни, в визуальной схеме Лестницы обычно отсутствует (сходная деталь в английской гравюре конца XVI века: сидящий над аркой младенец, «сосуд веселья» которого разбивает смерть⁸) (рис. 13). Впрочем, в русской традиции всевозможные круги и колеса, символы «коловращения жизни», с пристроенными к ним человеческими фигурами, вполне обычны, что не преминул отметить Д. А. Ровинский.

_{^{Рис. 13. “As in a map here man may well perceive, how tyme creeps on till death his life bereave”. Английская гравюра конца XVII в.}}

Все сказанное позволяет допустить, что композиция на изразце из Нового Иерусалима не имеет прямого, конкретного прототипа в гравюре. Перед нами результат упрощения общераспространенной схемы, в которой сохранены только базовые элементы: пирамидальная конструкция со ступенями-пьедесталами, два дерева в качестве кулис, избранные атрибуты, и в оставшемся внутри конструкции поле привычный набор символов, свойственный композициям «Memento mori», «Vanitas» и им подобным. По-видимому, композицию редуцировали специально, для размещения на изразце. При этом «сокращения» произведены творчески и со знанием предмета, целый ряд элементов (ларец/клетка, две птицы вместо одной, колесо Фортуны), не говоря уже о смене в верхней позиции юбилея на сорокалетие – это нововведения. В символике барокко, в том числе в графике, они хорошо известны, но в «Лестницу жизни», возможно, введены впервые. Создавая композицию, ее автор пользовался как широко известными версиями XVII века, так и совсем ранними, восходящими к XVI веку гравюрами или их позднейшими дериватами, которые мне неизвестны. Для этого он должен был владеть техникой пастиччо и хорошо ориентироваться в более-менее современной ему европейской графике. Чтобы доказать обратное, необходимо отыскать соответствующий прототип среди гравюрных листов XVII–XVIII века.

Но вне зависимости от конкретного происхождения композиции сюжет, встреченный на изразцах Нового Иерусалима, хронологически намного опередил известные нам сегодня версии. В композиционном отношении он представляет очевидный перенос на русскую почву европейской модели и, таким образом, позволяет ярче и подробнее представить один из источников, по которым Россия обучалась говорить на языке европейской культуры Нового времени с его символами и аллегориями, накопленными со времен античности.

Благодарю аспиранта факультета истории искусства РГГУ Маргариту Андреевну Митник за помощь в работе над статьей.

ИСТОЧНИКИ

1. Ровинский Д. А. Русские народные картинки. – Санкт-Петербург: тип. Академия наук, 1881. Кн. 3: Притчи и листы духовные.

2. Ровинский Д. А. Русские народные картинки. – Санкт-Петербург: тип. Академия наук, 1881. Кн. 4: Примечания и дополнения.

3. Ровинский Д. А. Русские народные картинки. Атлас. Т. I. – Санкт-Петербург, 1881.

ЛИТЕРАТУРА

1. Беляев Л.А. Археология Нового Иерусалима и францисканская идея в Центральной Европе XVII в. // От Смуты к Империи. Новые открытия в области археологии и истории России XVI–XVIII вв. Материалы науч. конф. / Отв. ред. Л.А. Беляев, А.В. Юрасов. – Москва; Вологда: Древности Севера, 2016. – С. 400-417.

2. Беляев Л.А. Камень под головой и лестница в небо: археология, иконография, источник // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. V. 2 (5), Вопросы истории и теории христианского искусства. Москва, 2011. С. 72-84.

3. Беляев Л.А., Глазунова О.Н. Маркёры Запада: новые элементы европейской художественной и технологической традиции в археологических материалах Ново-Иерусалимского монастыря // Традиции и инновации в истории и культуре: программа фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре» / Отв. ред.: А.П. Деревянко, В.А. Тишков. – Москва: ОИФН РАН, ИЭА РАН, 2015. – C. 147-154.

4. Беляев Л.А., Глазунова О.Н. «Лестница жизни»: археология и иконография в Новом Иерусалиме XVII–XVIII вв. // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 251. Москва, 2018. – С. 314-327.

5. Воскресенский собор Ново-Иерусалимского монастыря: путь к возрождению. Реставрация 2009–2015 годов / Науч. ред. Л.А. Беляев, И.Л. Бусева-Давыдова. – Москва: [Коллектор], 2016.

6. Дюшартр П.Л. Русские народные картинки и гравированные книжицы. 1629–1885. – Москва: ЗАО Центрполиграф, 2006.

7. Керамические иконы Христа в Ново-Иерусалимском монастыре. Предварительная публикация находок 2014 года // В созвездии Льва. Сборник статей по древнерусскому искусству в честь Льва Исааковича Лифшица. – Москва: Государственный институт искусствознания, 2014. – С. 48-61.

8. Новые иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств / Ред-сост. А.М. Лидов. – Москва, 2009.

9. Сергеенко И.И. Об изразцах с «иероглифическими фигурами», эмблематами и о московском мастере Яне Флегнере // Коломенское. Материалы и исследования. Вып. 5, часть I. Москва, 1993. – С. 52-70.

10. Тананаева Л.Н. О маньеризме и барокко. Очерки искусства Центрально-Восточной Европы и Латинской Америки конца XVI–XVII века. – Москва, 2013.

11. Черненилова Л.М. Фонд изразцов Музейно-выставочного комплекса Московской области «Новый Иерусалим»: формирование и изучение // Керамические строительные материалы в России: технология и искусство Позднего Средневековья. Материалы I и II Всероссийских научно-практических конференций. Новый Иерусалим, 2014–2015. Сборник статей и тезисов под ред. Л.А. Беляева. – Москва; Новый Иерусалим: Коллектор, 2016. – C. 65-74.

12. Armstrong Ch. M. The moralizing prints of Cornelis Anthonisz. – Princeton: Princeton U.P., 1989.

13. Ehmer J. Lebenstreppe // Enzyklopädie der Neuzeit. Hrsg. von Friedrich Jaeger. Bd. 7. – Metzler, Stuttgart-Weimar, 2008. – S. 50-55.

14. Ehmer J. The Life Stairs: Aging, Generational Relations, and Small Commodity Production in Central Europe // T. K. Hareven (Hrsg.), Ageing and Generational Relations over the Life Course. A Historical and Cross-Cultural Perspective, 1996. – P. 53-74.

15. Hazelzet K., De Levenstrap. Het leven in weinig woorden. Westfriese tradities rond de levenstrap // Aflevering 13. Hoorn: Stichting Vrienden van het Westfries Museum, 1994. – P. 20.

16. Joerissen P., Will C. Die Lebenstreppe. Bilder der menschlichen Lebensalter // Schriften des Rheinischen Museumsamtes, 23, 1984.

17. Lucke C., Lucke M., Gogol M. Lebenstreppen – oder wie man den Alternsprozess über die Jahrhunderte gesehen hat // European Journal of Geriatrics, Jg. 11 (2009), Nr. 3–4. S. 32-140

18. Marchetti Ch. Dreißig werden. Ethnographische Erkundungen an einer Altersschwelle // TVV, Tübingen 2005 = Studien und Materialien des Ludwig-Uhland-Instituts der Universität Tübingen 28. S. 61-70.

19. Ruppert S. Lebensalter und Recht / Max-Planck-Institut für europäische Rechtsgeschichte. – Frankfurt am Main: Forschungsbericht, 2009.

SOURCES

1. Rovinskij D.A. Russkie narodnye kartinki. Pritchi i listy duhovnye [Rovinsky D. A. Russian folk pictures. Proverbs and spiritual lists]. Book. 3. Saint Petersburg, Academy of Sciences Press, 1881.

2. Rovinskij D.A. Russkie narodnye kartinki. Pritchi i listy duhovnye [Rovinsky D. A. Russian folk pictures. Proverbs and spiritual lists]. Book. 4. Saint Petersburg, Academy of Sciences Press, 1881

3. Rovinskij D.A. Russkie narodnye kartinki. Atlas [Russian folk pictures. Atlas]. T.1. Saint Petersburg, 1881.

REFERENCES

1. Armstrong Ch. M. The moralizing prints of Cornelis Anthonisz. Princeton, Princeton U.P., 1989.

2. Belyaev L.A. Arheologiya Novogo Ierusalima i franciskanskaya ideya v Central'noj Evrope XVII v. [The archeology of New Jerusalem and the Franciscan idea in Central Europe of the XVII century]. In: Ot Smuty k Imperii. Novye otkrytiya v oblasti arheologii i istorii Rossii XVI–XVIII vv. Materialy nauch. konf. [From the Troubles to the Empire. New discoveries in the field of archeology and history of Russia in the XVI–XVIII centuries. Scientific conference materials]. Moscow-Vologda, 2017.

3. Belyaev L.A. Kamen' pod golovoj i lestnica v nebo: arheologiya, ikonografiya, istochnik [Stone under the head and stairs to the sky: archeology, iconography, source]. In: Vestnik Pravoslavnogo Svyato-Tihonovskogo gumanitarnogo universiteta [Herald of St. Tikhon’s Orthodox Humanities University]. V. 2 (5), Voprosy istorii i teorii hristianskogo iskusstva. Moscow, 2011.

4. Belyaev L.A., Glazunova O.N. Markyory Zapada: novye ehlementy evropejskoj hudozhestvennoj i tekhnologicheskoj tradicii v arheologicheskih materialah Novo-Ierusalimskogo monastyrya [Markers of the West: New Elements of the European Artistic and Technological Tradition in the Archaeological Materials of the New Jerusalem Monastery]. In: Tradicii i innovacii v istorii i kul'ture: programma fundamental'nyh issledovanij Prezidiuma RAN “Tradicii i innovacii v istorii i kul'ture” [Traditions and Innovations in History and Culture: Basic Traditions and Innovations in History and Culture Program of the Presidium of the Russian Academy of Sciences]. Moscow, 2015.

5. Belyaev L.A., Glazunova O.N. “Lestnica zhizni”: arheologiya i ikonografiya v Novom Ierusalime XVII–XVIII vv. [“Ladder of Life”: archeology and iconography in the New Jerusalem of the XVII–XVIII centuries]. In: Kratkie soobshcheniya Instituta arheologii [Brief reports of the Institute of Archeology]. Rel. 251. Moscow, 2015.

6. Dyushartr P.L. Russkie narodnye kartinki i gravirovannye knizhicy. 1629–1885 [Russian folk pictures and engraved books. 1629-1885]. Moscow, 2016.

7. Ehmer J. Lebenstreppe. Enzyklopädie der Neuzeit. Hrsg. von Friedrich Jaeger. Bd. 7. Metzler, Stuttgart-Weimar 2008, pp. 50-55.

8. Ehmer J. The Life Stairs: Aging, Generational Relations, and Small Commodity Production in Central Europe. In: T. K. Hareven (Hrsg.), Ageing and Generational Relations over the Life Course. A Historical and Cross-Cultural Perspective, 1996, pp. 53-74.

9. Hazelzet K., De Levenstrap. Het leven in weinig woorden. Westfriese tradities rond de levenstrap. In: Aflevering 13. Hoorn: Stichting Vrienden van het Westfries Museum, 1994. 20 p.

10. Joerissen P., Will C. Die Lebenstreppe. Bilder der menschlichen Lebensalter. In: Schriften des Rheinischen Museumsamtes, 23 (1984).

11. Keramicheskie ikony Hrista v Novo-Ierusalimskom monastyre. Predvaritel'naya publikaciya nahodok 2014 goda [Ceramic icons of Christ in the New Jerusalem Monastery. Preliminary publication of finds in 2014]. In: V sozvezdii L'va. Sbornik statej po drevnerusskomu iskusstvu v chest' L'va Isaakovicha Lifshica [In the constellation Leo. A collection of articles on Old Russian art in honor of Lev Isaakovich Lifshits]. Moscow, 2014.

12. Lucke C., Lucke M., Gogol M. Lebenstreppen – oder wie man den Alternsprozess über die Jahrhunderte gesehen hat. In: European Journal of Geriatrics, Jg. 11 (2009), Nr. 3–4, S. 32-140.

13. Marchetti Ch. Dreißig werden. Ethnographische Erkundungen an einer Altersschwelle. In: TVV, Tübingen 2005 = Studien und Materialien des Ludwig-Uhland-Instituts der Universität Tübingen 28, S. 61-70;

14. Novye ierusalimy. Ierotopiya i ikonografiya sakral'nyh prostranstv [New jerusalems. Hierotopy and iconography of sacred spaces]. Red-sost. A.M. Lidov. Moscow, 2014.

15. Ruppert S. Lebensalter und Recht. Max-Planck-Institut für europäische Rechtsgeschichte, Frankfurt am Main: Forschungsbericht 2009.

16. Sergeenko I.I. Ob izrazcah s “ieroglificheskimi figurami”, ehmblematami i o moskovskom mastere YAne Flegnere [On tiles with “hieroglyphic figures”, emblems and about the Moscow master Jan Flegner]. In: Kolomenskoe. Materialy i issledovaniya [Kolomenskoye. Materials and research]. Rel.5 P. 1. Moscow, 1993.

17. Tananaeva L.N. O man'erizme i barokko. Ocherki iskusstva Central'no-Vostochnoj Evropy i Latinskoj Ameriki konca XVI–XVII veka [On Mannerism and Baroque. Essays on the art of Central and Eastern Europe and Latin America at the end of the XVI–XVII centuries]. Moscow, 2013.

18. Chernenilova L.M. Fond izrazcov Muzejno-vystavochnogo kompleksa Moskovskoj oblasti “Novyj Ierusalim”: formirovanie i izuchenie [The Tile Fund of the Museum and Exhibition Complex of the Moscow Region “New Jerusalem”: formation and study]. In: Keramicheskie stroitel'nye materialy v Rossii: tekhnologiya i iskusstvo Pozdnego Srednevekov'ya. Materialy I i II Vserossijskih nauchno-prakticheskih konferencij. [Ceramic building materials in Russia: technology and art of the Late Middle Ages. Materials of the I and II All-Russian scientific and practical conferences]. Sbornik statej i tezisov pod red. L. . Belyaeva. Moscow-Novyj Ierusalim, 2016.

19. Voskresenskij sobor Novo-Ierusalimskogo monastyrya: put' k vozrozhdeniyu. Restavraciya 2009–2015 godov [Resurrection Cathedral of the New Jerusalem Monastery: the path to rebirth. Restoration 2009–2015]. Nauch. red. L.A. Belyaev, I.L. Buseva-Davydova, Moscow, 2016.

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

Рис. 1. Рельефные терракотовые изразцы «Возрастъ». Фрагменты.

Источник: фотография Ново-Иерусалимской экспедиции ИА РАН, 2011 г.

Рис. 2. Йорг Брей Младший. Возрасты человека (Jörg Breu dJ; «Die Lebensalter des Mannes»). Ок. 1540 г.

Источник: Ehmer J. “The life stairs”: aging, generational relations, and small commodity production in Central Europe // Aging and Generational Relations over the Life Course: A Historical and Cross-Cultural Perspective. [Tamara K. Hareven, ed.] . – Berlin: Walter de Gruyter, 2012. - Fig. 1. (– 539 p.)

Рис. 3. Корнелис Антонис. Лестница жизни. (Cornelis Anthonisz. «De Trap des Levens»). Ок. 1550 г.

Источник: Lucke C., Lucke M., Gogol M. Lebenstreppen – oder wie man den Alternsprozess über die Jahrhundertegesehen hat // Europäische Zeitschrift für Geriatrie. Vol. 11. 2009. №. 3-4. S. 130-140. Abb. 3.

Рис. 4. «Возрастъ человеческiй». Гравированный лубок.

Источник: Ровинский Д.А. Русские народные картинки. – СПб.: тип. Акад наук, 1881. Кн. 3: Притчи и листы духовные. № 738.

Рис. 5. “Trap des ouderdoms”. Голландия, 1642-1665 г.

Источник: Groenendijk L.F. Jeugd en deugd. Een onderzoek van preken en andere stichtelijke literatuur uit de zeventiende en de achttiende eeuw // Losbandige jeugd. Jongeren en moraal in de Nederlanden tijdens de late Middeleeuwen en de Vroegmoderne Tijd / L.F. Groenendijk, B.B. Roberts (Eds). – Hilversum: Verloren, 2004. - Abb. 19. (- 115 s., S. 95-115).

Рис. 6. «Возраст человеческий». Гравированный лубок, раскраска.

Источник: Ровинский Д.А. Русские народные картинки. – СПб.: тип. Акад наук, 1881. Кн. 3: Притчи и листы духовные. № 737.

Рис. 7-а. «Ступени человеческаго века». Гравюра на меди. Россия, первая половина XIX в.

Источник: Русская национальная библиотека, СПБ.

Рис. 7-б. “Stufenalter des Menschen”. Литография. 1835 г. Нюрнберг (G.N. Renner & Schuster).

Источник: Ehmer J. Lebenstreppe // Enzyklopädie der Neuzeit, Bd. 9. 2009. Col. 50–55 Abb. 2 (S. 51-52).

Рис. 8. «Восхождение вверх и нисхождение вниз по лествице и по степеням жития человеческого». Гравированный лубок.

Источник: Ровинский Д.А. Русские народные картинки. – СПб.: тип. Акад наук, 1881. Кн. 3: Притчи и листы духовные. № 739.

Рис. 9. Рельефный терракотовый изразец «Возрастъ». Прорисовка по находкам 2011-2012 гг.

Источник: материалы Ново-Иерусалимской экспедиции ИА РАН, 2011 г.

Рис. 10. Рельефный терракотовый изразец «Возрастъ». Фрагмент.

Источник: фотография Ново-Иерусалимской экспедиции ИА РАН, 2012 г.

Рис. 11. Корнелис Антонис. Лестница жизни. Деталь (см. рис. 3).

Рис. 12. «У меня дурака имя Гоноса». Гравированный лубок.

Источник: Ровинский Д.А. Русские народные картинки. Атлас. – СПб, 1881. Т.I, Лл.204, 209б.

Рис. 13. “As in a map here man may well perceive, how tyme creeps on till death his life bereave”. Английская гравюра конца XVII в.

Источник: Folger Shakespeare Library, 1990-1991. Five Years of Acquisitions Сatalog. – Washington, D.C., 1991. Р. 80.

СНОСКИ